К глубокому сожалению автора, подавляющее большинство российских (перо не поворачивается написать – отечественных) СМИ и Интернет-ресурсов, продолжают пережевывать давно навязшую на зубах жвачку: с одной стороны – «Сталин не понимал», «советская разведка не доложила», «ряд весенне-летних 1942 г. просчетов Ставки ВГК»; с другой стороны – «высокопрофессиональные германские специалисты», «грамотные и четкие действия противника», «пунктуальное выполнение планов гитлеровского командования» и др. Тошно, господа! Еще классик писал: «Для званых и не званых, особенно для иностранных» – все то же чужебесие – безумное в своей самоотверженности низкопоклонство перед «заграницей».

Увы, «ни что не ново под луной» – тем не менее, снова и снова будем растолковывать прописные истины и прилагать все мыслимые усилия, чтобы донести до читателей историческую правду. Может быть, это будут ростки начала системной борьбы с ксеноманией – смертельной болезнью, поразившей все слои нашего российского общества. Как писал другой великий поэт: «Бить нельзя их. А не вникнут – разъяснять!»

По замыслу фашистского командования, после неудачной операции по захвату Москвы вооружённые силы Германии в летнем наступлении 1942 г. должны были продолжать добиваться решения важнейших военно-политических целей, составляющих план «Барбаросса», при этом главный удар переносился на южное крыло Восточного фронта. К нанесению одновременных ударов по СССР на других стратегических направлениях, как это было в 1941 г., немецко-фашистские оккупанты были уже не способны.

Летнее 1942 г. наступление Гитлера на Восточном фронте началось в полном соответствии с планом «Блау», изложенном в апрельской Директиве № 41 фюрера войскам вермахта. Не вдаваясь в подробности (они известны любому, интересующемуся историей Великой Отечественной войны): германские войска и войска стран-сателлитов предприняли решающее наступление на южном фланге Восточного фронта с первоначальной задачей захвата Воронежа, а затем поворота на юг, к Кавказу и майкопской, грозненской, а то и бакинской нефти.

Для того, чтобы обеспечить внезапность главного удара, командование немецко-фашистских оккупантов предприняло беспрецедентную по масштабам операцию по дезинформации «Кремль». Она была призвана убедить руководство СССР в том, что главное направление удара летом 1942 г. будет западнее: через Тулу на Москву.

Немцы – большие хитрецы и лгуны – желающие могут подробно ознакомиться, например, с причинами переименования «Блау» в «Брауншвейг» или «дискуссиями о необходимости взятия» Воронежа. Хотя тут-то, какие могут быть сомнения: нельзя немцам было двигаться дальше, не перерезав железнодорожную рокаду Придача – Свобода и не уничтожив советские плацдармы на правом берегу Воронежа. Просто нельзя.

Ложь – это основная характеристика немецких сведений, касающихся операции «Блау». В стремлении «сохранить лицо», разбитые Рабоче-Крестьянской Красной Армией немецкие генералы, ворчали на «бесноватого фюрера», ужасались от непролазной распутицы и русских морозов – только бы не признавать своей порочной по смыслу и губительной по факту шаблонной стратегии в 1941, 1942 и 1943 гг., и, главное - лишь бы не отвечать на убийственный (для так популярной среди доверчивых дураков легенды о «сумрачном германском гении») вопрос: «Как же случилось, что вся германская мощь, под предводительством мудрых и храбрых генералов, все эти танки, самоходки, бронетранспортеры и несметные полчища солдат-покорителей Европы, оказалась в бесплодных и безжизненных донских и волжских степях, так далеко от своей конечной цели – Москвы, на задворках бескрайней России и были там уничтожены!?»

И принялись они тогда врать – умело и изобретательно – фальсифицировали и искажали все: от статистики потерь до своих первоначальных стратегических замыслов. Благо, американское командование предоставило им такую возможность, поручив сидящим в тюрьмах гудерианам, фон бокам, гальдерам и прочим обобщать опыт Второй Мировой войны.[1] И это им во многом удалось, к сожалению - некоторые доверчивые исследователи (чтобы не написать: дураки) даже считают, что немцы пытались взять Воронеж в сентябре только потому, что отчаянно стремились задним числом превратить свою июльскую ложь в правду. Представьте себе – вот такие «совестливые фашисты» – «стыдились» они мирового общественного мнения! Далее – могут быть только слезы умиления...

Операция «Кремль». В целях обеспечения скрытности подготовки и внезапности проведения летнего наступления 1942 г. фашистское руководство провело ряд крупных и разносторонних мероприятий по дезинформации советского командования. Основным была операция «Кремль», создающая впечатление, будто немецкие войска развернут мощное наступление на западном направлении в целях разгрома центральной группировки советских войск и захвата Москвы. Расчёт был сделан на то, что замысел этой операции обязательно станет известен командованию Красной Армии, и оно будет введено в заблуждение. Целый комплекс различных дезинформационных мероприятий по времени тесно увязывался с подготовкой и осуществлением наступления на юге. Четко и грамотно. Но – впустую.

Наши военачальники утверждают, что дезинформационная операция «Кремль» фашистского военного командования не достигла своей цели. Также – и советская разведка, как пишут многие мемуаристы и исследователи последнего постперестроечного времени, сумела раскрыть военную хитрость врага. Однако, такие важнейшие очевидцы событий, как например, маршал А.В. Василевский высказывались не очень определенно: мол, мы ждали удара и на южном направлении, и западнее.

После попыток тщательного анализа известных событий у автора данной работы создалось впечатление, нужно признаться, обратное его же мнению еще 3-4 года назад: Ставка ВГК действительно знала о реальных планах гитлеровского наступления!

Прежде всего, грамотным военным специалистам, а такие у Красной Армии были, и в том числе, и сам И.В. Сталин, было вполне по силам разобраться в скрытом смысле серии мелких «подготовительных» операций противника после масштабного харьковского разгрома РККА.[2]

Что же решил Верховный Главнокомандующий?

И.В. Сталин вполне законно боялся повторения октябрьско-ноябрьского 1941 г. кризиса, когда враг непосредственно угрожал столице – потеря военного, политического, промышленного, экономического и транспортного центра страны могла привести к полной катастрофе во всей войне. Поэтому в самом узком кругу (на деле, вполне возможно, что вождь не рассказал о своем решении вообще никому) был принят следующий план.

Вкратце: хочет Гитлер наступать на Юг? И, слава Богу, пусть идет на юг. Лишь бы не бросился на Москву. Любой ценой отвести угрозу от Москвы. Страшная мощь ударов германских войск была хорошо известна руководителю СССР. Сохранить Москву любой ценой, значит, прежде всего, отвести от нее удар. А чтобы противник не сомневался, что он поверил дезинформации «Кремль», И.В. Сталин сделал все (в реальности!), чтобы укрепить Москву, тем более, что это полностью совпадало с его намерениями.

При этом нужно подчеркнуть, что, как дальновидный военачальник, он принял все возможные (в тех обстоятельствах – необходимые, но из-за конспирации не совсем достаточные) меры, чтобы избежать разгрома и на южном направлении.

Начать с того, что на взгляд аналитиков противника и на первый взгляд сегодняшнего не очень внимательного и квалифицированного исследователя (а их, теперь, к сожалению – большинство) – при мощной группировке советских войск в центре, у Москвы, южное направление выглядит неубедительным. Более того, оно сильно ослаблено тимошенковско-хрущевской неудачей под Харьковом и не получило необходимых подкреплений. (Подробно изложено М.В. Литвиновым в уже упомянутой книге «Битва за Воронеж»).

Важно отметить следующее: глубокий и непредвзятый анализ данных и материалов, которыми располагает автор, показывает следующее: документы, заявления авторитетных аналитиков и утверждения участников тех событий с обеих сторон позволяют правдиво осветить просчеты в подготовке и проведении наступательной операции войск Юго-Западного направления в мае 1942 г., являющейся примером вопиюще неудачных действий советских войск, а не предумышленных «козней коварного т. Сталина:

а) невыполнение задач, поставленных Верховным Главнокомандующим;

б) отклонение от плана операции;

в) слабая организация взаимодействия войск;

г) слабая, недостаточная для реализации плана командования ЮЗН КА операции подвижность войск;

г) оперативные ошибки командования Юго-Западного направления и фронта, ведь когда обстановка потребовала прекращения Харьковской операции, упрямые и жаждущие скорого реванша за тяжелые дни 1941 г. военачальники, поощряемые авантюристичным ЧВС, «заигрались» настолько, что этого не сделали. В донесениях от 18 и 19 мая, подписанных Тимошенко, Хрущевым и Баграмяном, предложений прекратить операцию не было. Более того, известно, что член военного совета фронта Н.С. Хрущев в свойственной ему манере (так спустя годы, расстреляв «марш голодных» в Новочеркасске, он будет обещать советским людям, что они и их дети будут уже жить при коммунизме) бездумного шапкозакидательства, через полтора часа после отправки донесения от 19 мая приказал своему порученцу передать по телефону в Ставку свое личное донесение, в котором бодрячески сообщал, что войска Юго-Западного фронта продолжают наступление, несмотря на сопротивление противника. В донесении приводятся потери немцев, но ни слова нет о необходимости прекращения операции.

Уже во второй половине этого же дня маршал Тимошенко с согласия Ставки приказал прекратить наступление на Харьков. Несмотря на резко ухудшающееся положение в приказах Главнокомандования ЮЗН от 19 мая постоянно присутствуют формулировки: «с целью разгрома... и обеспечения дальнейшего развития наступления на Харьков...». Ход событий показал, что все решения командования Направления принимались с опозданием и не соответствовали сложившейся обстановке. 22 мая наши войска на барвенковском плацдарме были окружены. Была окружена также часть сил Северной ударной группировки Юго-Западного фронта.[3]

Все это можно было бы назвать трагической ошибкой трех лысых генералов, но.

В докладе в Ставку от 30 мая Тимошенко, Хрущев и Баграмян всю вину за поражение возложили на командование армий, командиров корпусов и дивизий, а также на командование Южного фронта.

После смерти И.В. Сталина, когда Хрущев стал Первым секретарем ЦК КПСС и во главе Советского Правительства, все обвинения были переадресованы Сталину и частично Ставке ВГК, с одновременным оскорблением сотен тысяч защитников Родины переименованием Сталинграда в Волгоград…

Вернемся к началу «Блау-I». Удар агрессоров встык двух армий был страшен, и в плане количества войск, и по качеству штабной проработки. Однако, вот слова немецкого генерала Курта Типпельскирха: «Сталин со злобной радостью следил за наступлением немецких войск на (Воронеж – добавлено авт.) Сталинград и Кавказ. Он расходовал свои резервы очень экономно и только тогда, когда было действительно необходимо помочь обороняющимся в их крайне тяжелом положении. Вновь сформированные, а также отдохнувшие и пополненные дивизии пока не вводились в бой: они предназначались для того, чтобы как карательным мечом Немезиды разрубить слишком растянутый фронт немецких армий и их союзников и одним ударом внести коренной перелом в положение на юге».

Другой немецкий генерал, участник сражений под Харьковом и Сталинградом Иоахим Видер, в своей книге «Катастрофа на Волге» он пишет, и это – четко о первом этапе операции «Блау» под Воронежем: «И все же для наступательной операции таких масштабов мы захватили до удивления мало пленных, оружия и снаряжения. Создавалось впечатление, что русские, действуя по намеченному плану, упорно уклоняются от решающих сражений и отходят в глубь территории... Я и поныне глубоко убежден, что отход советских соединений летом 1942 года был блистательным достижением традиционной военной тактики русских, которая в данном случае... оправдала себя».

Уже писал это, и с удовольствием повторюсь: над еще успешно наступающими войсками Германии и стран-сателлитов (а если называть вещи своими именами – убийцы, поджигатели и мародеры со всей Европы) уже замаячил славный призрак Михаила Илларионовича Кутузова!

Битва за Воронеж окончательно спутала карты наступающих оккупантов и сорвала все гитлеровские графики. Город остался непокоренным.

К концу июля Верховный Главнокомандующий усилил стремление впечатлительных немцев двигаться на Юг, в «тьмутаракань». Тогда на нижнем Дону находились не слишком большие силы наших войск. Германское командование, решив, что главные цели летней военной кампании в основном, почти достигнуты и советские войска на южном крыле фронта разбиты, директивой ОКВ № 45 от 23 июля три (из четырех имеющихся немецких армий) направило для действий на Кавказе (1-я армия, 1-я и 4-я танковые армии), и лишь только одну (какое высокомерие и самоуверенность!) армию (6-ю) - на Сталинград. Как только была подписана директива ОКВ № 45, согласно которой 4-я танковая армия Г.Гота вошла в группу армий «А» (кавказское направление), спустя четыре дня И.В. Сталин подписывает знаменитый Приказ № 227. «Ни шагу назад!» - категорическое требование приказа – ибо ловушка с выходом лишь в одну сторону захлопнулась, и бросает в контрнаступление под Сталинградом 1-ю ТА генерала Москаленко, точь-в точь, как 5-ю ТА генерала Лизюкова под Воронежем.

Как настоящий, большой шахматист, И.В. Сталин вел свою большую победную игру, ради главной цели, умело, с пользой, принося в жертву свои фигуры – не мелкие - армии. Он знал, что без больших жертв невозможна большая победа. Зная, что окончательная победа придет гораздо позже, Верховный регулировал продвижение германских войск по силе и направлению с помощью отчаянных и геройских встречных ударов советских танковых бригад.

В то же время, возвращаясь к поражению войск ЮЗН под Харьковом, считаю уместным подчеркнуть, что такая огромная жертва никак не входила в планы Вождя, скорее можно и нужно говорить о мудром и правильном использовании сложившихся для Красной Армии печальных обстоятельств. Умение обратить поражение в победу – это и есть бесспорный полководческий талант.

Попытки усиленно педалировать тему «о восточном коварстве и кровожадности азиата Сталина» лишь уводят читателей от объективного образа руководителя и основателя СССР.

Главный козырь первого этапа битвы за Воронеж – фланговый удар танковой армии А.И. Лизюкова по наступающим танкам Гота – стал решающим, определяющим фактором побед, последовавших за летними арьергардными сражениями и борьбой за плацдармы на реках Воронеж и Дон под Воронежем, в стремительно и лихо, по-суворовски, проведенных трех зимних (эффективнейших!) наступлениях Воронежского фронта.

Теперь – про портфель майора Райхеля – эту «лакмусовую бумажку» планов и намерений руководителя партии большевиков.

Дотошный липецкий исследователь И.Ю. Сдвижков писал, что случай с майором Райхелем получил весьма противоречивое освещение в исторической и мемуарной литературе. В первую очередь, это связано с тем, как к нему относились советские и западные историки. В советской исторической литературе, как правило, об этом эпизоде или вообще ничего не писали, или скупо упоминали в нескольких строчках. Ни в истории Великой Отечественной войны, вышедшей во времена правления Хрущева, ни в 12-томной истории второй мировой войны, изданной при Брежневе, о нем нет даже упоминания. Общая оценка случившегося была, примерно, такой: инцидент с майором Райхелем и его секретными документами не заслуживает особого внимания историков и есть не более чем случайность, которая не могла повлиять на ход последующих событий. Совсем другое значение этому делу придают западные авторы. Почти в каждой книге, связанной с темой военных действий на советско-германском фронте летом 1942 г., этот случай занимает видное место и описывается довольно подробно. И, пожалуй, главным местом в работах западных историков на эту тему является вопрос об упущенных возможностях советского командования – вопрос, который в Советской исторической литературе предпочитали вообще не рассматривать.

«Утром 19 июня 1942 г. офицер оперативного отдела штаба 23-й немецкой танковой дивизии майор Райхель собирался вылететь на командный пункт 8 армейского корпуса. Легкий связной самолет «Физелер-Шторх» должен был пилотировать оберлейтенант Дехант. Это был самый обычный полет штабного офицера по служебным делам. Майор Райхель намеревался лично осмотреть район марша и дислокации 23-й танковой дивизии в преддверии предстоящего ей вскоре наступления.

Такова была цель полета. Необычным в этом рутинном деле было то, что майор имел при себе портфель с совершенно секретными документами и картами, касающимися начала операции «Блау» – немецкого стратегического наступления лета 1942 г. То, что Райхель взял с собой на борт самолета документы такой важности, противоречило строжайшим правилам хранения совершенно секретных материалов. Но он, видимо, не придал большого значения пункту инструкции, запрещавшему брать с собой в полёт подобные документы, так как не имел цели лететь через линию фронта, а собирался отправиться в штаб корпуса, находящийся в тылу немецких войск. Проводя подобную рекогносцировку, майор Райхель хотел сверить увиденное им в полёте с картой, которая была у него в портфеле вместе с другими секретными документам. Документы из портфеля могли потребоваться ему на командном пункте 8 армейского корпуса, а единственным способом добраться туда быстро был самолет. И Райхель нарушил инструкцию и взял портфель с собой, чтобы не ехать на автомобиле по размытым дождем грунтовым дорогам. Так или иначе, но сверхсекретные документы оказались вместе с майором Райхелем на борту самолета».

Желающие могут подробно ознакомиться с этой захватывающей историей: как был сбит самолет, как росла паника в германских штабах все выше и выше, пока о скандале не узнал сам Гитлер; о том, как судили-рядили наши генералы, и что мог думать И.В. Сталин - на сайте «Международный военный форум».[4]

Нам важно следующее обстоятельство: из того, что ажиотаж у советского командования заметно угасал по мере приближения к кабинету Верховного Главнокомандующего, мы можем сделать четкий и недвусмысленный вывод: будущий генералиссимус «не заметил» документов майора Райхеля. И этому может быть лишь одно объяснение: кремлевский руководитель знал про директиву №41 и план операции «Блау» гораздо раньше инцидента с немецким секретным портфелем. Опытный и осторожный, он исподволь направлял германскую бронетанковую «кувалду» в противоположную сторону от Москвы, призывая на помощь, как и в1812-м году его предшественник, фельдмаршал М.И. Голенищев-Кутузов, бескрайние просторы великой Русской Земли.

Важнейшее подтверждение того мы нашли в мемуарах маршала К.К. Рокоссовского, который, кажется, с некоторым высокомерием и обидой вспоминает как однажды в августе 1942 г. он, в бытность командующим Брянским фронтом, предложил И.В. Сталину ударить войсками своего фронта во фланг наступающим германским войскам. Это, мол, будет гораздо результативнее бесплодных попыток контрнаступлений ватутинского Воронежского фронта: прямолинейно, в лобовую, через две реки, с большими потерями. На что Верховный Главнокомандующий ответил в том духе, что каждый должен заниматься своим делом – пусть Ватутин так и продолжает вести контрнаступление, а работа скоро найдется и Брянскому фронту.[5]

Очевидно, что И.В. Сталин не захотел поддержать разумную, с точки зрения Рокоссовского, инициативу, лишь по одной (уже известной нам) причине: Брянский фронт был расположен севернее Воронежского, а значит, ближе к Москве. Привлекать внимание к этому направлению категорически не входило в планы Сталина изначально. Даже на какую-то сотню километров севернее, даже под таким заманчивым предлогом – «Нэт!»

Вот так и поехали-покатились колонны лучших сил вермахта и СС к Сталинграду, держа путь в смертельный тупик. Вместо абхазских мандаринов там их ждали голод и лютый мороз в безводных и бесплодных степях Приволжья.

Совершенно осмысленно принося ради грядущей Победы в жертву жизни сотен тысяч бойцов и командиров, маршал И.В. Сталин высоко ценил патриотическую самоотверженность русского солдата. Именно это Верховный Главнокомандующий Советского Союза имел в виду, поднимая 22 июля 1945 г. тост «За Великий Русский народ!»

Ошибаются те, кто вслед за нашими недоброжелателями считают, что русские могут воевать, лишь «заваливая противника горами трупов». Это не правда. Когда это было возможно, сталинские генералы воевали по-суворовски, не числом, а уменьем.

Блестящий пример тому – три стратегические наступательные операции Красной Армии, проведенные под Воронежем зимой 1942-1943 гг.[6]

Список источников и литературы:

1. Итоги Второй Мировой войны. Под редакцией И.Н. Соболева. М.: «Иностранная литература», 1957. 640 с., а также любые другие мемуары битых германских генералов.

2. Битва за Воронеж. Под ред. В.В. Гагина. Воронеж, ИЛДВА - 2005. 320 с.)

3. Гришин Н.Н. Харьковская катастрофа 1942 г. Харьков, 2008.

4. Интернет-ресурс: «Международный военный форум», 31.01.09.

5. Рокоссовский К.К. Солдатский долг. М.: Воениздат, 1968. СС. 136-137.

6. Гагин В.В. Битва за Воронеж. Танковые сражения. Т.1. Воронеж, ИЛДВА – 2011. 250 с.; а также Гагин В.В. Технические характеристики основных типов танков РККА и тактика советских бронетанковых войск в 1941-1943 гг. Альманах «Твой товарищ» №6. Декабрь 2012. СС. 98-117).