В русской истории есть одна славная страница – взятие и оборона донскими казаками Азова в период с 1637 по 1642 годы. Обычно это событие оценивают как сепаратную инициативу вольного донского казачества. Что-то вроде давнего похода Игоря Святославича к граду Тьмутороканю.
В кратком традиционном изложении – донские казаки, числом 4,5 тысяч сабель, самовольно, без «царского ведома», взяли турецкую крепость Азов и удерживали её за собой около пяти лет. Якобы они планировали сделать из Азова столицу казачества, но, по неравенству сил попросились в российское подданство. По решению Земского собора было велено Азов оставить, укрепления взорвать и оставить турок в покое.
По казачьей же повести «О взятии Азова» основной причиной осадной кампании был возврат «Апостольских престолов»:
«Сей бо град Азов от беззаконных агарян зловерием их обруган и суровством их нечестивым престол Предтечин и Николин осквернен. Не токмо землю в Азове или престолы оскверниша, но и воздух над ним отемниша, торжище тут и мучителство христианское учиниша, разлучаша мужей от законных жен, сыны и дщери разлучаху от отцов и от матерей. И от многово того плача и рыдания земля вся христианская от них стонаху». Поэтому следует: «Итти посечь бусурман, взять Азов и утвердить в нём веру Православную».
Пойдём мы, атаманы и казаки, под тот град Азов среди дня, а не нощию украдом, своею славою великою, не устыдим лица своего от бесстыдных бусурман».[1]
Турки нисколько не сомневались, что взятие Азова прошло по приказу из Москвы:
«При осаде Багдада кяфиры подняли головы, подобно семиглавому дракону, и начали простирать свою власть на области османские. Прежде всего русы, именуемые московитами, стали грабить и разорять области Крыма и Азова.
Когда русы-казаки числом 100 тысяч напали на крепость Азов, 70-80 тысяч кяфиров было отправлено на тот свет, но из-за несчастной небрежности крымского хана и великого везира та прекрасная крепость после 40-дневной осады была потеряна».[2]
За исключением стотысячного русского войска, наш турецкий оппонент, несомненно, был в курсе современных ему событий. По «небрежности крымского хана», крымске ногайцы откочевали на Волгу и присягнули царю Михаилу. Отряды ногайцев участвовали в осаде Азова на стороне казаков.
К началу осады Азова (21 апреля 1637 года) уже 22 мая из Воронежа с караваном судов из 49 стругов прибыло «государево жалованье» Московский дворянин Степан Чириков и атаман Иван Каторжный привезли, «2 тыс. рублей, 400 четвертей сухарей, толокна, круп, 16 бочек вина, 40 поставов сукна, 100 пудов пороха, 50 пудов селитры, 40 пудов серы, 100 пудов свинца и 4200 пушечных ядер, к 84 бывшим у казаков пушкам-пищалям».[3] [Автор статьи актуально проводит аналогию с гуманитарными конвоями в нынешние ЛНР и ДНР – прим. ред.]
Осадой
руководил атаман Михаил Татаринов. В ходе 40-дневной осады было решено взорвать
часть городской стены. Подземные работы возглавил немецкий пушкарь Иоган
Арадов. На рассвете 18 июня
Судя по дипломатической переписке султана Мурада и царя Михаила Фёдоровича, где оба именовали друг друга «братьями», они весьма сожалели о конфликте.
«Мол на Дону живут воры, и не одни русские люди, сколько литвы и черкас и татар, и государева повеленья ни в чем не слушают, а царское величество за тех воров не стоит хотя б всех их вдруг побили, и царскому величеству то будет не досадно».[4]
Московский царь обещал прекратить казачьи «походы за зипунами», а султан в ответ, запретить постоянные набеги «беш-баши» на русское пограничье. Все сделали вид, что это обычный пограничный конфликт. Турки даже предлагали давать донским казакам жалование с обеих сторон, и с московской и с турецкой, чтоб войны от них и ссоры между государями не было.
Пока был жив султан Мурад IV, турки временно оставили Азовскую крепость в покое. Набеги на Воронежский уезд после взятия Азова почти прекратились.
Сам Мурад IV, сын гречанки Анастасии, дочери православного священника с острова Тинос, возможно особо не возражал против возврата «Апостольских престолов». [Вспомним пословицу – «Папа турок, мама грек, сам я – русский человек»].
Ведь христианство в этом регионе, возникшее еще до разделения церквей, начинается именно с Апостольских времен, (согласно Иоанну Златоусту и св. Иерониму) - когда и скифы, сарматы, готы и даже гунны «переводя святое письмо каждый на свой язык, философствуют об этих словесах».
Что это был за язык, говорит боспорская надпись на «Царской могиле» в Керчи III века, которую по-русски вполне можно прочитать как «Косак».
Шрифт, которым выбито имя Косак, – это кириллица, точнее ее древний вариант, который задолго до Кирилла и Мефодия, возник среди славян Прикубанья. [5]
Помимо боспорских надписей мы имеем великое множество разрушенных (или заброшенных) христианских церквей различных концессий по всему Северному Причерноморью и Кавказу и совершенно уникальный комплекс пещерных монастырей в бассейне Дона, достигающий до Воронежа и Ельца, по своей конструкции аналогичный катакомбным храмам Сирии и Палестины. Во времена византийского иконоборчества (643-726 гг.) в угоду исламу уничтожавшего святые иконы, именно в этих воронежских монастырях были сохранены и спасены древние лики и образы.
Одним из
штрихов церковного единства низовых казаков с верхне-донской митрополией служит
посылка из под Азова (
Вот цитата из
«Дел донских», в столбце от октября 9 дня
Вместо того,
чтобы «побить» разбойных казаков, царь отряжает из Воронежа атаманов «Епиху
Радилова и Бориса Каменное-Ожерелье» в охрану турецкого посла Катакузина и отправляет
казакам жалование, порох и свинец, а туркам меха, кречетов, ястребов и даже
белого медведя. Вот сведения об обеспечении посольств стругами(
«…с Воронежа послы отпушены Апреля в 30 день, а судов дано Семену Яковлеву 9 стругов, диаку Петру Овдокимову 6 стругов, Турскому послу Фоме Катакузину 6 стругов, копычеем 3 струге, под государеву казну струг, под соболи и соболником 2 струга, под государеву казну, под зелье, а под свинец и под сукна 2 струга, кречетникам и ястребникам 2 струга, под белым медведем струг, переводчику струг, толмачом 2 струга, подьячим: Герасиму Толмачеву, Леве Лазоревскому струг, Ефиму Самарину 2 струга, казачье голове Борису Каменному-Ожерелью струг, голове ж Гаврилу Свинарскому струг, сотнику Елецкому струг, сотнику Ливенскому струг, Донским атаманом и казаком, Епихе Радилову с товарыщи, 8 стругов, ратным людем 22 струга; под государевы запасы, что посланы на Дон, в жалованье атаманом и казаком, 10 стругов; всего восемьдесят пять стругов». [7]
В период 1613-1696 годов жалование донским казакам (Донские отпуска) начинают носить регулярный характер, а Воронеж становится базой их подготовки.
Большая часть городов, принимавших участие в организации донских отпусков, привозили хлеб в Воронеж, как центр сосредоточения зерновых, и, соответственно, большого числа житниц. Все это не может не свидетельствовать о высокой экономической роли Воронежа, которую он играл на юге Московского государства во второй половине XVII века.
Организация донских отпусков шла из городов: Белоколодск, Верхососенск, Данков; Добрый; Елец, Землянск, Козлов, Коротояк, Костенск, Лебедянь, Ливны, Новый Оскол, Олышанск, Орлов, Острогожск, Сокольск, Талецкий, Урыв, Усерд, Усмань, Чернавск. Во второй половине XVII в. эти города входили в Белгородский разряд - крупный военно-административный округ.
Струговая повинность охватывала 22 города. Наибольшее количество судов строилось работными людьми из Воронежа, Ельца и Козлова, т.к. в этих городах проживало наибольшее число служилых людей. [8]
Если в Воронеже был «штаб Донских отпусков», огражденный новопостороенной Белгородской чертой, то народы Кабарды, Черкессии и Адыгеи были потенциальными союзниками Российского царства.
Ряд адыгских князей обращается к Ивану IV с просьбой «принять их на службу». В 1552 году в Москву отправляется первое посольство черкесов. Депутация пятигорских черкесов, просила от лица всей пятигорской земли принять ее в подданство и дать ей защиту и помощь против турок и крымского хана. [9]
Проводниками «кавказской идеи» при царском дворе стали князья Черкасские. Это адыгский мурза (князь) Ага-Маашуков Черкасский, в 1550 году поступивший на русскую службу под именем Петра.
В 1586 году в запланированном походе русской армии на Швецию князь Петр Ахамашуков-Черкасский был назначен вторым воеводой полка правой руки. Его сын Василий Петрович Черкасский стал в 1614 году очередным воронежским воеводой.
Великий
князь-валий Кабарды Камбулат Идарович Черкасский (умер в 1589 году) отдал
своего сына Бориса за Марфу Никитичну Романову. Сын Бориса (двоюродный брат
Михаила Романова) Иван Борисович стал фактическим главой (премьером) Российского
царства. С 1629 года до 4 апреля 1642 года он управлял Большой казной и
военными Иноземским и Стрелецким приказами, одно время также и Поместным; в
качестве военного министра он лично руководил в
В 1639 году первым воеводой на Русской Украине (для охранения русской границы от набегов крымцев и ногайцев) был также Дмитрий Мамстрюкович Черкасский, герой Смоленской войны.
По сути, турки были захватчиками Северного Причерноморья, исторически связанного с Россией – в т.ч. Черкессии и Кабарды, которые равно с Азовом и Кафой были отвоёваны Тамерланом у Тохтамыша. Поскольку Тохтамыш потерял престол, главная роль на постордынском пространстве перешла «русским Иванам» (III и IV-му).
Далее Тамерлан пленил османского султана Баязида I и даже возил его в клетке. И хотя Турция (Мехмед II Баязид II) вскоре снова возвысилась, взяв Константинополь, Азов и Кафу, Россия оставалась единственным по-настоящему влиятельным политичесигроком в Северном Причерноморье. Потуги Генуи и претензии Польши на этот регион не выходили за рамки пустых деклараций.
Как мы видим, только правительство царя Михаила Фёдоровича, в решении азовского вопроса действовало последовательно, определенно и, как говорится, «в долгую».
На время «Азовского сидения» на воеводство в Воронеж был поставлен лучший полководец Смутного времени, герой Смоленской войны Мирон Вельяминов. Именно по его подробным служебным донесениям (отпискам) из Воронежа мы довольно хорошо информированы о военных операциях 1638-1639 годов. Он же и контролировал строительство Черты, струговое дело, отправку добровольцев из местных казаков в Азов.
В 1638 году в Азов русским правительством было прислано царское знамя, «зелейная» и свинцовая казна – 300 пудов пороху и 200 пудов свинца, большие хлебные запасы. Поставки продовольствия и боеприпасов продолжались и в дальнейшем, увеличиваясь год от года.
В разы увеличилось струговое строительство, поскольку большая часть наличного флота погибала в боях с турецкими каторгами. По сути, многие струги стали «брандерами», используемыми для поджога и уничтожения вражеских судов.
Весь
В отписках воронежского воеводы М.А. Вельяминова сообщается о постоянных морских стычках казаков с турками и разведданные о намерениях Османской Порты.
Вот фрагмент из отписки Вельяминова в Москву (информация поступила от воронежских вестовщиков Ивана Орефьева и Степана Парфенова). [7, Кн.1, стб.774]:
«А которые де, государь, донские казаки пошли были на море, и они де съ море воротились въ Азовъ, а на море де поймали языки подъ гирлемъ (Керченским проливом); и те де языки сказывали, что конные перевозятца съ Крымские на Ногайскую сторону многие люди, а катарги де, государь, съ ними, донскими казаки, встретилися на море под гирлемъ, идуть ис Чернова моря въ Азовское море катаргъ съ сорокъ и те де, государь, донские казаки хотели на те катарги бить, I въ то де время стало на море погода и техъ де катаргъ при нихъ разбило погодою четыре катарги. А идутъ де, государь, те конные и моремъ каторги на осаду подъ Азовъ…» [7, Кн.1, стб.801]
«А въ турской де земле въ заборе рать многая, а куды имъ итти, того им подлинно не ведомо, и съ Кизылбашскимъ шахомъ ру него война будетъ ли, про то они не слыхали. До они-жъ сказали: пошли де изъ Азова на море на Николинъ день (10 июня 1638г) съ атаманомъ съ Алексеемъ Долгимъ 75 струговъ, а въ стругу казаковъ человекъ по 70 I по 80, а итти де имъ подъ Кафу I в ыные мета для промыслу. А ис Темрюка де выходятъ къ нимъ в Азовъ выходцы полоненники, руские люди, и сказываютъ, что въ Темрюке живуть лехкие резвые люди, а многие люди изъ Темрюка вышли в Кафу для того, что боятца на себя ихъ казачья приходу. А только де почаютъ они к Азову приходу крымскихъ I турскихъ людей, I атаманы де и казаки приговорили, что имъ всемъ противъ ихъ стояти I в Азове сидеть, хоти всемъ помереть, а Азова не покинуть. И атаманы де и казаки, которые пошли для промыслу на море, как добьютца где языковъ, и только от техъ языковъ услышать на себя къ Азову приходу ратныхъ людей, и они де ис того походу будуть назад въ Азовъ тотчасъ I учнуть стоять противъ ихъ за одно, сколько Богъ помочи подасть…». [7, Кн. 1, стб. 780]
Из отписки следует, что крымский хан от турок помощи не получил, что турки воюют с персами, а вот донцы готовы приступать под Темрюк; и что темрюкские татары хотят из города уходить. И выходило по этой отписке, что не боятся донцы турецкого нашествия, а сами готовят новый удар, хотят взять Темрюк и тем самым еще больше укрепиться на берегах Азовского моря.
По сообщению атамана села Усмони Федора Петрова с товарищи, посланными для вестей 24 июня и вернувшимися 30 июня [7, Кн.1, стб.807]:
«… моремъ катарги и мелкие суды къ Азову идутъ. И атаманы де, государь, и казаки про морское войско каютца, что с ними бою не зделали; а ныне де атаманы и казаки о томъ думаютъ, Татаръ с катаргами и берегомъ хотятъ переведатця с ними, но пустя до Азова, и осадить имъ Азова не дать. Да ни тотъ же, государь, атаманъ Ерофей сказывалъ им-жъ, Федору Петрову с юнырыщи приходили де Тотаровя к козачьему городку къ Терновымъ, и на тех де ютарь ходили въ походъ изъ Азова атаманы и казаки, и ихъ погромили». [7, Кн.1, стб.808]
В отписке воронежского воеводы, содержатся распросные речи попа Осипа по прозвищу Зеленой, который выехал из Азова около 6 июня («погреб де онъ з Дону из Азова уговевъ Петрова поста неделю, а гребь пять недель, июля по 11 число». [7, Кн.1, стб.811]
«И какъ де он быль въ Азове да своего поезду, при немъ де пришли съ моря донские казаки, которые были пошли на море, и те де казаки сказывали, что встретились с ними на море сорокъ четыре каторги, и стрельба по нихъ ис пушекъ была… что те де катарги посланы на заставу, для того, чтобъ донскихъ казаковъ на море не пропускать, а не для осады Азова. А турсково де людей и крымсково царя подъ Азовъ нынешняго лета приходу не чаеть… распрося де языковъ, донские казаки пошли на море на заставные каторги». [7, Кн. 1, стб. 811-812]
В отписке
воронежского воеводы М.А. Вельяминова от 12 октября
Здесь речь идет о сражении в Адахтунском лимане, первом серьёзном поражении казачьего флота против больших 80 турецких каторг, когда стало ясно, что одними стругами турецкий флот не блокировать:
«…те казаки из Азова, хотели взять город Табан, а было казаков 30 стругов, а людей было 1600 человек, и подметил де их на море каторжной Пяла князь…загнал их в морскую заливу на остров, и то место каторжной князь загородил каторгами, и казаки де, дождався ночи, струги свои на себе переволокли в море в морскую заливу в Одыхонскомъ лимане.
…а казаки де, дождався ночи, оружье все пометали в воду, и сами пошли в рознь на берег, и иные де ушли к Азову, а иных поймали по лесом и по камышу черкасы и татаровя, и говорят, давно де такого побою не бывало». [17, С.182-183, прим.]
В 1640 году, после смерти Мурада, к власти пришел его брат Ибрагим I (Безумный). В турецких войсках начались смуты и мятежи.
«Мятежи в войсках возымели полную власть над великим везиром. А тот был преисполнен желания начать поход в любом направлении, придерживаясь мнения, что «военный поход обламывает нос рабу», т.е. военный поход не оставляет у солдат ни охоты, ни времени на смуты и мятежи.
В конце 1640 – начале 1641 годов обстановка в Приазовье начала обостряться. Закончив войну с Ираном, султан Ибрагим I с помощью крымского хана Бегадыр-Гирея прервал сообщение донцов с Воронежем, откуда к ним поступали хлебные запасы. На Воронеже были разорены деревни Ступино, Студенки, Нелжа, Карачун, Глушицы, Пекшево и Ситное – места стругового строения.
Тогда же по этой причине на Дон не было прислано царского «зелейного» и «хлебного» жалованья. В канун вражеского нашествия казакам удалось переправить лишь денежную казну – 6000 руб. в 1640 году и 8000 руб. в 1641 году.
Из Тулы, по Дону удалось прислать 250 пудов «зелья ручного» да 500 пудов «зелья пушечного» да еще 300 пудов свинцу.
Весной 1641 года султан Ибрагим направил к устью Дона флот в 100 галер, 80 больших и 90 малых «ушкулов» и 30-тысячную турецкую армию Дели-Гуссейн-Паши. Всего, со вспомогательными войсками турецкие силы составили 240 тыс. человек.
Осада началась 7 июня 1641 года и продолжалась почти 4 месяца. Укрепления Азова обстреливало 129 больших «проломных» пушек, стрелявших ядрами весом не менее пуда, и 32 «верховые» пушки (мортиры), на случай вылазки осаждающие установили в своих траншеях 674 небольших орудия, скрепленных между собою цепями. Казаки под командованием атамана О. Петрова и Н. Васильева (5367 мужчин и 800 женщин) отбили 24 приступа врага. [11]
Помимо официальных источников, для нас интересны литературные описания очевидцев тех событий. Это, прежде всего повесть «О взятии Азова» (1641г) Фёдора Порошина. Она написана в духе созвучных воинские повестей – «Слово о полку Игореве», «Сказание о Мамаевом побоище» и «Повесть о взятии Сибири донским казаком Ермаком» Саввы Есипова, изданная накануне взятия Азова в 1636 году.
Есаул Фёдор Порошин, совместил идеи своих предшественников, почти цитируя наиболее близкую по географическо-былинному смыслу поэму «Слова». От «Мамаева побоища» Порошин взял идею Православного воинства, а от «Повести о взятии Сибири» мысль о воссоединении взятых казаками земель, с Московским царством. В дальнейшем, эти идеи, выразились в знаменитой триаде – «Православие, Самодержавие и Народность».
Именно взятие
и удержание Азова стало новой государственнообразующей идеей, связавшей
святорусских былинных богатырей с донскими казаками и объединившей расширение
русских земель с Православной «реконкистой». [Особенно, если сравнить битву при
Пуатье (
Но не менее интересно и мнение «вражеской стороны» – путешественника-историка ХVII в. Эвлии Челеби, посетившего в то время Азов. Его вполне можно считать турецким Геродотом, оставившим 10 томов путевых заметок о своих посещениях Восточной и Западной Европы, России и Северного Кавказа. Вот как красочно он описывает осаду Азова:
«И вот подобное морю мусульманское войско, заняв семьдесят окопов с семьюдесятью пушками – кулевринами, шахи, зарбазанами, – с семи сторон обложило крепость. И тогда началась по всем правилам военного искусства битва между презренными кяфирами, что сидели внутри крепости, и знаменитыми победоносными войсками, стоявшими у её стен. От грохота пушечной стрельбы с обеих сторон сотрясались земля и небо. Начавшись чуть свет, в течение семи часов шла такая драка и свалка, что битвы, подобной этой, еще не видело, вероятно, око судьбы.
Но в следующую ночь кяфиры совершенно неожиданно наставили кабаньих капканов, щитов, заостренных кольев, окопались, и бой начался с новой силой.
И таким образом в течение семи дней беспрерывно в крепости возникали разрушения, открывались все новые и новые бреши.
Хитрые кяфиры, ударили по тем газиям перекрестным огнем, так что сразу же сотни их испили чашу смерти. Оставшиеся же, воскликнув: «Поворачивать назад не пристало чести мусульманской!» – три дня и три ночи вели бой с кяфирами на крепостных укреплениях, то беря верх, то терпя неудачу, и стояли против ударов пьяных кяфиров. Но в конце концов они с боями отошли назад, оставив на крепостных сооружениях множество знамен и шехидов.
Однажды
четыре тысячи воинственных, храбрых, как быки, казаков пришли по реке Дон на
сорока фыркатах, чтобы оказать подмогу крепости Азов.
Тогда силистровский вали Кенан-паша двинул по реке на
эти суда газиев-мусульман своего войска, которые стояли наготове в засаде
вместе с пушками бал-емез. Всех их раненых они потопили
и уничтожили; число убитых казаков - более 1000 человек.
Все башни были разбиты и разрушены до основания. Однако, так как осажденные в крепости кяфиры, зарылись в землю и устроили там свою ставку, они укрылись, таким образом, от пушечного огня и обеспечили неприступность крепости. С какой бы стороны к ним ни подбирались с подкопом и миной, они, как кроты, отыскивали подкопы и за ночь забрасывали вырытую из подкопов землю обратно. Наконец, их знатоки минного дела прибегали ко всяким ухищрениям и сами устраивали подкопы. В искусстве делать подкопы они проявили гораздо большее умение, чем земляные мыши. Они даже показали мастерство проведения подкопов под водой реки Дон, используя для этого просмоленные, облитые варом лодки.
Но каждую ночь в крепость стали переправляться по пятьсот-шестьсот казаков, которые, раздевшись и погрузившись в воды реки Дон, плыли, дыша с помощью взятой в рот камышинки. Таким образом, они прибывали в крепость Азов, и она стала набираться свежих сил. День ото дня воинственность казаков росла, они начали совершать налеты на наши окопы и предпринимать ночные нападения, а потом укрывались под землей.
Они без всякого страха ходили по подземным ходам, проделывали отверстия в частоколах, в завалах и убивали выдвинувшихся вперед членов общины Мухаммеда.
Возникли многочисленные слухи, будто московский король идет с двухсоттысячным войском Люди лишились рассудка. В действительности эти сплетни распространял враг. Однако в то время они наводили страх на войско.
Согласно войсковому реестру, из падишахского арсенала мусульманам было роздано семь тысяч сабель, две тысячи щитов, две тысячи ружей, сорок тысяч стрел, пять тысяч луков, шесть тысяч пик, пять тысяч ручных бомб-бутылок, а также припасы к самому различному оружию. Однако проклятые кяфиры взорвали подземные заряды, применив дьявольскую хитрость, чтобы как ласточку швырнуть в воздух войско ислама. Свинец крушил тех, которые приближались к бойницам. Час от часу войско ислама стало нести все большие потери убитыми.
В ту ночь кяфиры снова трудились, как Ферхад, и разрушенные стены крепости сделали столь же прочными и крепкими. Они восстановили тайники для засад и бойницы и воздвигли как бы новую Стену Искандера. Газии-мусульмане, увидев все это, пришли в уныние.
В этом году завоевание этой крепости невозможно. Наступила зимняя пора. Грабежи и опустошения произведены до самой древней столицы московского короля. Взяты в плен до семидесяти тысяч кяфиров. Сто тысяч их порублено саблями. Московский король как следует получил по заслугам». [12]
Историки до сих пор спорят о колебаниях Земского собора по принятию Азова «под царскую руку». Субъективной причиной был отход от дел по старости М. Вельяминова и Б. Черкасского и по болезни царя Михаила (умер в возрасте 49 лет). Объективной – ограниченные ресурсы Московского государства. Не будем забывать, что в это время шло присоединение к России земель по Яику, а также Прибайкалья, Якутии, и выход к Тихому океану.
Так, в 1632 году казаками был основан Якутск, далее (1648) на Байкале, построен Баргузинский острог (атаман Галкин), а уже в 1696 году атаман Владимир Атласов дошел до Камчатки.
Тем более что у турецких властей вскоре было много других дел – покорение Польши, штурм Вены, захват Кипра. Азовский регион (кроме самой крепости в устье Дона), по сути, остался под контролем Войска Донского. Пришлось брать Азовскую крепость – «другим разом».
Список источников и литературы:
1.Воинские
повести Древней Руси Издательство: АН СССР
2. Эвлия Челеби (Извлечения из сочинения турецкого путешественника ХVII века). Выпуск 2 Земли Северного Кавказа и Подонья М. 1979.
3. Ю.А. Тихонов. «Азовское сидение». Вопросы истории, № 8, Август 1970.
4. С.М. Соловьёв «История России с древнейших времен т.5.
5. Евграф Савельев «Древняя история казачества». Новочеркасск, 1915.
6. Донские дела. СПб., 1898. Кн.1. (Русская историческая библиотека. Т.18). 1907. Кн.2.
7. Там же.
8. Добриков В.В.
«Донские отпуски и их организация» КД Воронеж
9 Потто В.А. Кавказская война т.1. Ставрополь 1994, с.17.
10. Королев В.Н. Морские кампании донских казаков 1637-1641 годов // Известия Северо-Кавказского научного центра Высшей школы. Общественные науки. Ростов-на-Дону, 1986. № l.
11. Тихонов Ю.А.
«Азовское сидение». Вопросы истории, № 8, Август 1970.
12. Эвлия Челеби. Записки путешественника. М. 1979.
Цитаты по
Донским делам даются из статьи И.В. Волкова «Еще раз об Адахунском сражении казачьего флота в