В истории России отмена крепостного права в 1861 г. до сих пор считается коренным социальным сдвигом и поворотным моментом от феодализма к капитализму. Этим актом 35% сельского населения Российской империи стали свободны от формально рабского положения. В то же время на другом краю света – в США – также в 1861 г. было отменено рабство чернокожего населения этой страны, что вызвало самую кровавую в истории Северной Америки гражданскую войну между Севером и Югом, чуть было не приведшую к распаду Соединенных Штатов на суверенные и независимые территории.
Понимая всю неуместность
подобных исторических параллелей, всё же отметим ряд интересных моментов. Возникновение
рабства в США датируется 1619 г. После небывалого в стране голода (
Как эффективный способ производства подобный метод быстро прижился, и к моменту 1860 г. в США африканских рабов было так же около 35% населения. Даже у индейских племен были негритянские рабы. Так сказать, «Хижина дяди Тома» в индейском вигваме.
Заметим, что и нынешняя Россия всё больше и больше скатывается на путь дешевого «гастарбайтерства», порой превращая «бедных вьетнамчиков» в настоящих рабов.
Воспитанный на «дефовских чингачгуках», читатель, весьма удивится, узнав, что на стороне «южан» воевала весьма боеспособная и многочисленная индейская кавалерия из числа так называемых «цивилизованных племен», (индейской суверенной территории), такие как семинолы и чероки.
«После битвы при Доуксвилле бригадный генерал Стэнд Уэйти, командующий черокской кавалерией армии конфедератов, стал последним конфедеративным генералом, сдавшимся североамериканцам в той войне — это произошло 23 июня 1865 г.». (Зинн Говард. Народная история США – М.: Издат-во «Весь мир», 2006.)
Ранее, в период борьбы за независимость, многие индейские племена (например, ирокезы) были на стороне Британской короны, т.е. воевали против американской демократии. Все относительно. Конечно, трудно представить «Оцеолу - вождя семинолов» воюющим за права «плантаторов», но, читая Майн Рида, понятны причины поддержки индейцами армии «южан».
Разумеется, в
России были совершенно другие условия, и само крепостное право часто носило формальный
характер. Во всяком случае, его возникновение было во многом стихийным, не в пример
Англии с её поземельной «Книгой Страшного Суда» составленной по приказу Вильгельма
Завоевателя в
Немаловажным фактором являлось и то, что крепостничество доминировало лишь в Центральной России. На остальной территории преобладали «вольные землепашцы» - государственные крестьяне, платившие в основном подушную подать. Так в Воронежской губернии, ко времени реформы, на 1 млн.900 тыс. населения, государственных крестьян насчитывалось 1 млн. 235 человек. Каждый русский царь, начиная с Бориса Годунова, будто стыдился, что в его стране существует рабство, и стремился по своему «смягчить» его тяготы. Последовательными сторонниками крепостничества были тогдашние «олигархи» - дворяне – совершавшие время от времени дворцовые перевороты. По сути, русское дворянство постепенно превращалось в интернациональную «шляхту» которая, вкупе с разночинцами идеологически расшатывала основы государственности.
Население Верхнего Дона с самых древнейших времен, находилось на периферии всех социальных коллизий. Проживая на краю Дикого поля (этого тревожного пограничья), они образовали довольно большую группу военно-земледельческого сословия людей «по прибору». Назывались в переписных книгах они по разному – дети боярские, стрельцы, пушкари, драгуны, рейтары, копейщики, воротники, затиньщики, засечные сторожа (по роду службы) или казаки поместные, беломестные, полковые, городовые, слободские. В переписных книгах того времени фигурируют и вовсе семейные категории – недоросли, бобыли и захребетники.
Служилые люди «по прибору», занимались помимо военной службы обработкой своих небольших земельных наделов выданных по нормам поместного права, т.е. являлись мелкими помещиками. В еще более прошлые времена на Воронеже и Верхнем Дону жили в основном вольные казаки, привлекавшиеся московскими царями для сторожевой и станичной службы и провода различных посольств. Далее со строительством городов и укреплений Белгородской черты, коренное население было «разбавлено» московскими служилыми и работными людьми. Вместе с тем на Верхнем Дону и Воронеже появляются мирные крестьяне, как из Центральной России, так и с Польской Украины – черкасы.
От казачьего прошлого, в Тульской, Орловской, Курской, Липецкой, Воронежской, Тамбовской и Белгородской областях остались многочисленные «казачьи» топонимы – например Казацкая степь на Белгорочине, села Казачки, Казачьи, Казаки и пр. В самом Воронеже долго сохранялись казачьи слободы по всей периферии городской черты и окрестных станов.
В « Географии Российской империи» за 1835 г., в разделе «Об обитателях государства, их языках, вере и упражнениях» Сказано:
Народы славянские:
1) Россияне, владеющий народ в Российском государстве, живут везде в России.
2) Казаки, как суть:
а) Донские, живущие по обеим сторонам Дона, начиная от Воронежа до Азовского моря, по Донцу, Медведице, Хопру и Бузулуку....
В результате реформ Петра I произошло упрощение сословных градаций. Часть служилых людей вошла в состав дворянства, часть стала называться солдатами. Но большинство по бедности и измельчанию наделов, причислены к податному сословию и получили наименование однодворцев.
В самом Воронеже однодворцы были разделены на «службы» (атаманская, пушкарская, стрелецкая и казачья). Самая многочисленная была казачья служба. Всего в Воронеже на момент первой ревизии 1721 г. проживало 2140 однодворцев мужского пола. Во всей Воронежской провинции (20 150 чел), числятся 11 268 однодворцев, 793 помещичьих крестьян, 420 нищих и 104 отставных солдата, крестьян монастырских, дворцовых 2700.[1]
Сами однодворцы, в отличие от простых крестьян были обязаны поставлять рекрутов в полурегулярный вид войск ландмилицию на Украинскую оборонительную линию. В тот сложнейший переходный период становления регулярной русской армии, находившейся в те годы под командованием Минихов, Остерманов, Ласси, Ферморов и прочих Густавов Биронов, 20-ть ландмилицейских полков, вкупе с драгунской и гусарской кавалерией составляли почти половину русского войска. Практически вся тогдашняя кавалерия тоже версталась из потомков прошлого казачьего населения юга России.
Приведем названия
некоторых полков Воронежской губернии воевавших при Минихе – «Воронежский полк ландмилиции»,
«Воронежский гарнизонный драгунский полк» (часть его команды, в составе 12-ти эскадронов
стали Елисаветградским полком конных стрелков в
Согласно данным 1-й ревизии число однодворцев в Центральном Черноземье на 1721 г. составляло 284 575 тыс. человек. Учитывая современное число призывников в России (на 2013 год 150 тыс.) число тогдашнего призывного населения довольно значительно. Если учесть население казачьих городков области Войска Донского (30 тыс.) и 16 тысяч дворян сотенной службы, то Россия на тот момент могла выставить более чем 200 тысячную армию.[2]
Поскольку, большинство однодворцев, продолжало выполнять прежние военные функции, следовало оставить им прежний статус – военно-земледельческой прослойки, освободить от излишних налогов с сохранением торговых льгот и не раздавать их земли дворянам. Уже в те годы была возможность создать из коренного населения самодостаточный средний класс земледельцев. Но, к сожалению, Россия пошла по пути крупного и среднего помещичьего землевладения, которое возможно и давало определенный экономический эффект, но в перспективе лишь усиливало социальные противоречия.
Для упорядочивания земельных отношений в 1765 г. было проведено генеральное межевание.
Межевая инструкция: «О землях однодворческих и прежних служб служилых людей и засечных сторожей». (ПСЗ, т.XVII, №12659)
1.Все состоящие за однодворцами и прежних служб служилыми людьми, яко то казаками, стрельцами, затиньщиками, пушкарями, воротниками, рейтарами, пашенными солдатами и др., которые написаны в подушный оклад, также за засечными сторожами… угодья утверждать по писцовым и межевым книгам по всяким дачам и крепостям не каждому порознь, но вообще всем одной слободы, села или деревни.
2. Поселившимся однодворцам и прежних служб служилым людям без дач на порожних государственных землях и диких полях… намеривать на число мужеска полу душ в настоящие дачи, т.е. на пашню, леса, сенные покосы, а также под усадьбы и на выгон на каждую душу по 8 десятин и на двор, полагая в нем по 4 души, по 32 десятины и к тому же для размножающихся впредь, из таких же государственных земель, если оные будут давать по 28, а всего по 60 десятин на каждый двор. На живущих же в однодворческих и прежних служб служилых людей селениях, записанных из сего звания в купечество земель не намеривать, за тем, что они яко не поселяне, а как уже мещане должны довольствоваться не от пашни, но от торгов и промыслов, а жительство иметь в городах».
Тем из однодворцев, которые к этому времени оказались на помещичьих землях, предоставлялась возможность уйти на прежние жилища или на другие свободные земли с обязательством платить подати «со всеми однодворцами в ряд». «На селитьбу и на завод им предоставлялось денег на 50 руб. человеку» (ПСЗ, т. VII, с. 121)
Помещики стали
использовать генеральное межевание для расширения своих владений за счет земель
принадлежащих другим слоям населения, в том числе однодворцам. В воронежском архиве
(ГАВО) сохранилась жалоба однодворцев села Орехова Землянского уезда (
Понятно, что семейное
однодворческое хозяйство, по своей рентабельности, не могло тягаться с помещичьим
хозяйством, использующим крепостной труд. Тем не менее, Екатерине II, пришлось созывать Уложенную
комиссию (
«А с 1719 года те деды и отцы наши в минувшую прежнюю перепись на содержание российской армии положены в подушной семи и четырехгривенный оклад и названы однодворцами… для оной государственной пользы и содержания тем подушным окладом укомплектованных из нас ландмилицийских 20 полков. А протчия предки наши, которые в тогдашнее время до положения в подушной оклад находились на службе, как оне так и по них ныне наследники находятца во дворянах, о чем и по разбойным спискам значится, что одного отца дети, который взят на службу, тот состоит в дворянах, другой же остался на пашне, тот положен в подушной однодворческий оклад. Почему мы ныне явно претерпеваем за лишение достоинства предков наших от многих нынешних дворян укоризны, злословие, поношение и равенство с их людми и крестьянами…»
«В прежних указах, в помянутых данным предкам нашим жалованных поместных и вотчинных землях в заказных 16-ти Белгородской и Воронежской губернии городах кроме нас однодворцев посторонним людем в поселение не вступать. А также никому тех наших земель, людей и крестьян ни под какими виды не покупать и оными владеть не повелено… Но оные дворяне и других разных чинов люди… приобща к себе насилством через вымогательство наши однодворческие дачи себе во владение, присовокупили и прикосновенным к тем дачам однодворческим землям, отняв силно завладели….И хотя о тех обидах в судебных местах многократно и прозбы чинены, но по многим нашим волокитом и безгласии удоволствия никакого получить не смогли…»
«Находятца в Воронежской провинции по проезжающим столбовым и прочим дорогам через болшие реки и мелкие речки мосты и перевозы, х которым употребляются для перевозов и исправления… однодворцы без зарплаты, а смежно живущие с нами помещиковы люди и крестьяне ни в чем нам не помогают… Отчего однодворцы пришли в крайнее разорение и в самое летнее время отстают в своей економии, а помещиковы люди и крестьяне находятца з болшою выгодою…».[3]
Одновременно с однодворцами (иногда их именовали войсковыми обывателями) возникло ещё одно сословие – государственные крестьяне. Основным источником формирования этого слоя земледельцев были малоземельные однодворцы.
Образцом для юридического определения положения государственных
крестьян в государстве послужили коронные крестьяне в Швеции. По закону государственные
крестьяне рассматривались как «свободные сельские обыватели». Государственные крестьяне,
в отличие от владельческих, рассматривались как лица, обладающие юридическими правами
– они могли выступать в суде, заключать сделки,
владеть собственностью. Государственным крестьянам было разрешено вести розничную
и оптовую торговлю, открывать фабрики и заводы. Земля, на которой работали такие
крестьяне, считалась государственным владением, но за крестьянами признавалось право
пользования.
С 1801 г. гос. крестьяне могли покупать и владеть на правах
частной собственности «ненаселёнными» землями (то есть без крепостных крестьян). Государственные крестьяне
имели право пользоваться наделом в размере 8 десятин на душу в
малоземельных губерниях и 15 десятин
– в многоземельных.
Заметим, земельный пай рядового казака земель Войска Донского в те годы, был примерно
такого же размера.
Согласно переписям населения, а они, начиная с Петра
I «Ландратская
перепись
Анализируя численность населения тогдашней Европы, мы видим
одно интересное явление. К началу правления Петра I Россия была малонаселенной
страной. Согласно исследованиям Б.Ц. Урланиса (Рост населения в Европе М.: Госполитиздат.
Однако к
Динамика численности
населения по отдельным губерниям с 1811 по
Не надо быть марксистским ортодоксом, что бы отметить очевидную тенденцию. В губерниях, где преобладало крепостное право, численность населения оставалась стабильной, а в тех, где преобладали государственные крестьяне, численность возрастала в геометрической прогрессии. Так за весь же период (1812-1859 гг.) численность помещичьих крестьян мужского пола увеличилась на 4,2%, а некрепостных крестьян мужского пола – на 69,5%. [5]
Отсутствие традиций свободного земледелия в Центральной России сказалась и при отмене крепостного права. Освобожденные крестьяне, в подавляющем большинстве оказались пролетариями (сельскими или городскими) и соответствующе движущими силами двух русских революций. В губерниях, где крепостное право практически отсутствовало, население стало оплотом контрреволюции.
Ярким примером двойственности двух диаметрально противоположных традиций явилось наше Центральное Чернозёмье. Одна часть населения была за сохранение традиций, другая склонна к бунтам. Эта особенность в период Гражданской войны проявилась, с одной стороны, в стратегии невмешательства в распри большевиков с деникинцами – уклонении и дезертирстве (как из Красной, так и из Белой армий). С другой стороны, в нашем крае произошли два мощных антикоммунистических мятежа – Антонова и Колесникова, сопровождавшихся поддержкой большинства сельского населения.
Ещё одним показательным примером является периферийный конфликт 1918-1920 гг. на границе земель Войска Донского в Богучарском уезде.
В первейших описаниях
Воронежских уездов («История Богучарского уезда». И. Токманов.
Памятуя о казачьем прошлом Богучара (генерал Краснов решил вернуть его земли области Войска Донского), белые дивизии 9 августа 1918 г. взяли город приступом и свергли Советскую власть. Захват Богучара сопровождался повальными контрибуциями и казнями сторонников большевистской власти. В богучарских слободах стихийно стали возникать отряды самообороны, которые совместно с батальоном 1-го Богучарского советского полка ненадолго отбили город. 17 января 1919 г. Богучар был снова освобожден силами Богучарского полка 2-й Воронежской дивизии. При подавлении Вешенского казачьего восстания отличился 103-й Богучарский полк под командованием В.А. Малаховского. Далее Донская дивизия генерала Секретева прорвала Южный фронт и соединилась с восставшими казаками. 103-й Богучарский полк отходил последним, прикрывая отступавших и беженцев. Возникает новая боевая единица 40-я Богучарская. 18 июня Богучар опять занят Красновым и снова начались репрессии против сотрудничавших с советской властью богучарцев. 19 декабря 1919 г. корпус Думенко вновь выбивает белых из Богучара и теперь репрессии идут со стороны красных. В «Тихом Доне» Михаила Шолохова есть описание рубки пленных повстанцев и выжигание казачьих дворов.
Так «по-соседски» с оружием в руках ходили к друг другу в гости прошлые и настоящие казаки. В 1920 г. против продразверстки восстали сами жители Богучарского уезда. Теперь при подавлении мятежа «отличились» казачьи части вешенцев. Шолоховский казак Яков Фомин сообщает «В Богучарском уезде восстание. Нынче наступаем на подавление… Рубили мы, ребята, хохлов не плохо…» (Т.Д. часть 8 главы VII и VIII)
Несмотря на разницу исторического времени эти примеры весьма показательны. Становится понятно, почему помещичья колонизация затормозилась на Верхнем и Среднем Дону. Можно как угодно называть его коренных жителей – казаками, войсковыми обывателями, однодворцами, объединить или разделить губерниями и наместничествами, но вытравить самобытный воинский дух и навести новые порядки в одночасье невозможно. Так и в случае с государственными крестьянами, потомками однодворцев, прежних станичных казачьих служб, насельников Белгородской черты и участников Азовских и Крымских походов. Этих людей невозможно представить крепостными всяких там Плюшкиных, Собакевичей и Маниловых, равно как и вышедшего из их среды Герасима утопившего Муму. Для нашего края больше подходит литературный Пугачев из «Капитанской дочки». Как раз в те годы (1765), однодворец Гаврила Кремнев, беглый ландмилицейский солдат, объявил себя Петром III, за десять лет до Пугачевского бунта.
Реальный Пугачев был далёк от пушкинского героя, а вот наш весьма близок своим бунтарским романтизмом. Парадокс, но его ближайшие подвижники – два беглых крестьянина помещика Кологривова, назвались генералами Пушкиным и Румянцевым. Далее Кремнев привел к присяге пять однодворческих сел, где обыватели носили его на руках, так как Кремнев гарантировал им возвращение прежних однодворческих привилегий. Посланные на подавление мятежа и поимки Кремнева гусарские команды были выгнаны войсковыми обывателями проч. Воронежского батальона фурьер Иван Будинов, поверил самозванцу и отправился в Воронеж для занятия «квартеры» мол «будет Петр Фёдорович в Воронеже корону принимать». Воронежский губернатор Лачинов, представил рапорт, что все производилось «по пьянству с помощью одного священника». Тем самым помог Гавриле Кремневу и священнику Льву Евдокимову избежать казни. Их заклеймили и отправили на каторгу в Нерчинск. Будинова высекли и оставили служить в своем батальоне.
Кстати, «дворянский род Кологривовых, происходит от Радши, потомок которого в десятом колене Иван Тимофеевич Пушкин, прозванный «Кологрив» был родоначальником рода Кологривовых. Один из Кологривовых был Воронежским вице-губернатором». (Википедия)
В Воронежской
губернии находилось имение капитана Алексея Пушкина, прадеда А.С. Пушкина. Одно
из сел так и называется Капитаньшино (ныне Липецкая область). Здесь бабка Пушкина
Мария Алексеевна (капитанская дочка) в
Судя по всему, царское правительство предпочло не плодить новых Разиных, Булавиных и Пугачевых, а направить воинскую энергию воронежцев на прирост российских земель и охрану их границ. В ряде случаев даже закрепощенных крестьян делали свободными, переводя в разряд драгун и солдат. Мол, пусть лучше режут головы турецким башибузукам, чем своим помещикам.
Так и случилось.
После службы на «Украинской линии» из однодворцев был создан «Особый казачий корпус»,
позже получивший название «Екатеринославское казачье войско». С 1799 г. на Кубани
был поселен 1-й Кавказский полк сформированный частью из донских казаков и из крестьян-однодворцев
Слободско-Украинской губернии (запад нынешней Воронежской и востока Харьковской
областей). Воронежскими однодворцами в
Что касается большевиков, умело использующих некоторый вековой «антагонизм» Верхнедонских и Нижнедонских казаков, а также казаков Слободских, отмечаемый, впрочем, только на бытовом уровне, то они чуть было не просчитались в 1919 г. при наступлении частей Донской армии генерала Сидорина, взявшей Воронеж, Тамбов и Елец. На этом «однодворческом» направлении, по крайней мере, социальная поддержка Донской армии была бы обеспечена. Но им «помог» Деникин, несмотря на своё прежнее крестьянское происхождение отстаивающий помещичьи интересы и вызвавший своей политикой волну крестьянских восстаний. Парадокс, но в Добровольческой армии на тульском направлении было столько мобилизованных крестьян и рабочих, что её в пору было назвать рабоче-крестьянской, тогда как на стороне большевиков под Тулой воевало множество бывших царских офицеров, многие из которых были выпушены по этому случаю из советских концлагерей.
Как мы видим, однодворческий период знаменует собой громадный пласт Российской истории. Земли Центрального Черноземья, в силу неведомых геополитических причин, всегда выступали стабилизатором исторических коллизий. Здешнее население, начиная с исторических донских славян с первых веков РХ, бродников, берендеев и беловежцев Руси Киевской и казаков Руси Московской, жило своей обособленной пограничной жизнью. Введение новых порядков на нашей земле всегда проходило с трудом. У всех властей как бы «не доходили руки». Так в период Золотой Орды существовала автономия «Червленного Яра» – буферная зона между русскими и ордынцамим с преобладающим славянским населением. Хан Мамай «завяз» на все лето в Воронежском левобережье, пока русские рати собирались к Коломне, хотя по прежней татарской тактике должен был идти «изгоном». Занятно, что и могучий Тохтамыш, пройдя по воронежским землям, тоже «завяз» под Ельцом и повернул обратно. Русские цари Ивана III и Иван IV в свою очередь, не спешили устанавливать в донском пограничье московские порядки. Их вполне устраивала Донская автономия, и они уже однозначно числят жителей Верхнего Дона вольными казаками. Такая позиция, очень выгодная для объяснения всех пограничных с татарами конфликтов, позволила России (тихим сапом) выйти, в конце концов, к Азовскому морю.
Понятно, что помещичья колонизация была вызвана рядом политико-экономических причин. Но в землях Центрального Черноземья, в условиях уже существовавшего мелкопоместного землевладения, введение крупных латифундий должного развития не получило. К моменту реформы 1861 г. в нашем регионе так и оставалась «черезполосица» вотчинных, общинных и однодворческих земель.
Кроме земельной, оставалась и этническая «черезполосица». Наряду с «кацапами», «москалями», «хохлами» и экзотическими «цуканами», многие жители Воронежского края и до сих пор считают себя потомками казаков, самой многочисленной этно-социальной группы до Петровских времен. Внешне это выразилось в создании многочисленных казачьих обществ – Слободских, Реестровых, Отдельских, Центрально-казачьих и разных других общин.
Как бы не называли «злые языки» тех казаков – «асфальтовыми и ряженными», но сегодня прошлый феномен «Червленого Яра», «наказов однодворцев» и даже «необулавинщина» вновь доставили хлопоты «власть придержащим». Речь идет о борьбе жителей Прихоперья и донских казаков против деятелей Уральской горно-металлургической компании (УГМК). (Движение «Антиникель»).
Сегодняшние сводки «интернет-порталов» на эту тему смотрятся почти как «дефовские боевики». «Масло в огонь» подливают и некоторые СМИ, называя жителей Прихоперья «туземцами, дикарями» и даже «черносотенцами».
Казаки «Валового Круга спасения Хопра», вкупе с местными жителями, помимо митингов и «прошений к Президенту», устраивают кордоны против «металлургических рейдеров», а 22 июля сего года, публично подожгли несколько буровых установок компании УГМК.
Насколько правомерны действия противных сторон, покажет время. Налицо историческая параллель – насильственное отчуждение «расписанных» ранее земель и их огораживание. Земли Прихоперья, вместе с жителями, объявляются «дикопорозжими», «впусте» и нерентабельными для земледелия. Более того, на верховьях Хопра устраивают свои порядки не Кологривовы-Пушкины, Орловы-Чесменские, Веневитиновы и Боратынские, а нынешние нувориши (от фр. nouveau riche), хотя многие обыватели так буквально и понимают по-русски – ну-воришки, которые по меткому выражению Пушкина не оставят нам «ни алгебры, ни Аристотеля».
Земля отдана на откуп обрусевшему выходцу из Узбекистана Искандеру Махмудову (президенту УГМК). После его правления не останется «дворянских гнезд», Рамонских замков и орловских рысаков и прочей феодальной экзотики (в планах УГМК построить новый Дом Престарелых). Возможно, в будущем случайным туристам вместо Хоперского биосферного заповедника останется лицезреть лишь пирамиды шахтных терриконов, карьеры и отвалы горных выработок.
Список источников и литературы:
1. Проторчина В.М. К вопросу о составе населения г. Воронежа в период первой ревизии. Сб. «Из истории Воронежского края». Вып. III, Воронеж, 1969.
2. Водарский Я.Е. Население России в конце XVII – начале XVIII века. М.: Наука, 1977.
3. Воронежский край в XVIII веке. Документы и материалы ВГУ. 1980.
4. Боярский А.Я. и Шушерин П.П. Демографическая статистика. Госстатиздат, М., 1955.
5. Новосельский С.А. К вопросу о понижении
смертности и рождаемости в России, СПБ.,