В царствование Ивана Грозного границы России впервые вышли за рамки привычной всем «крохотной Московии». В 1552 году была взята Казань, в 1556 Астрахань, а в 1563 Сибирское ханство признало себя данником Москвы. В 1561 году разбит Ливонский орден и взят Полоцк. В 1573 году при Молодях (г.Чехов) была разгромлена 100 тысячная турецко-татарская армия шедшая воевать Москву.
На Дону и
Десне пограничные укрепления были отодвинуты на юг на
Это была уже новая Россия, построенная со «скифским» размахом, многоязычная и бескрайняя.
Тем не менее, время царствования Ивана Грозного было настолько оболгано, что даже сегодня вопрос установки памятника Ивану в Орле гневно осуждался. Мол, «памятник тирану нам не нужен». Хотя популярность имени Грозного в народе доказана всей эпохой Смутного времени, когда каждый самозванец называл себя Дмитрием Ивановичем.
Царя Ивана обвинили в «нарушении прав человека», списав разорение Новгорода со штурма и разорения Льежа бургунцами Карла Смелого (1468г), плагиаторы даже поленились сделать поправку на русскую зиму, и мифические опричники ездили на лодках по промерзшему до дна Волхову, топя мятежных новгородцев. Видимо образцом послужила и резня Карла IX в Париже(Варфоломеевская ночь1572г.)
Весь XIV век, Европу сотрясали крестьянские войны в Англии, Франции и Германии (жакерия, гуситы, табориты)
Их подавление происходило с такими зверствами, что ни шло в сравнение с жестокостями при правлении Грозного. Даже образ душегуба явно списан с племянницы Стефана Батория – Елизаветы, осужденной за массовые серийные убийства 650 девушек. Елизавета Кровавая и сейчас герой компьютерных ужастиков. Мы уже не говорим про другого противника – султана Сулеймана II казнившего почти всех своих сыновей. В Турции это Сулейман Великолепный – герой телесериала.
Благодаря усилиям Н.М.Карамзина в русской истории тоже восторжествовало мнение об Иване Грозном как о «кровавом чудовище», что совершенно непонятно. Ведь мнение Батория, изменника Курбского и иже с ними (Карамзин их принял за догму), это пропаганда противной стороны, врага ведущего боевые действия, и с академической историей никак не связаны.
Даже взятие Казани Иваном Грозным, какими бы жестокостями оно не сопровождалось, не выходило за общепризнанные рамки тогдашних феодальных войн между казанскими сторонниками Москвы и сторонниками Крыма. Более того само взятие Казани оказалось самой крайней мерой, когда мирные дипломатические усилия целого поколения русских царей оказались сорванными крымскими Гиреями и султаном Сулейманом.
Через 50 лет Казань настолько «вжилась» в Россию, что в годы польской интервенции, стала центром российского сопротивления и отказалась подчиняться каким-либо указам из оккупированной Москвы («и от Литовских людей нам никаких указов не слушать»); Далее следовало утверждение казанской администрации как единственной законной власти на территории России, свободной от интервентов.
В итоге, в истории правления Ивана IV оказался упущенным один очень важный момент, который на наш взгляд стал определяющим фактором всей дальнейшей Российской истории. Впервые, как самостоятельная сила, на историческую арену вышло казачество как сословная, так и этно-социальная структура.
Иван IV первым из русских государей «жаловал» казаков, разрешая им приобретать в пограничных городах все необходимое, и часто обращался к ним за помощью. Именно в этот период донское и волжское казачество окрепло настолько, что наряду с регулярной русской армией стало представлять реальную угрозу для восточных соседей России, в том числе и ногайцев. На степных просторах только казачество, перенявшее от татар тактику ведения боевых действий, могло противодействовать натиску ногайских отрядов.
Помимо царских воевод мы видим ярких казачьих лидеров Сусара Фёдорова (покорение Казани), Фёдора Павлова и Ляпуна Филимонова (покорение Астрахани), Михаила Черкашенина (битва при Молодях, оборона Пскова), и конечно Ермака Тимофеевича (Ливонская война и покорение Сибири).
Про происхождение атаманов и их дружин, известно только то, что они пришли с Дона, более конкретных привязок мы пока не знаем. Поскольку Иван Грозный пожаловал казакам «реку Дон со всеми притоками и потеклинками, до тех пор, как им надобно», мы не сильно ошибемся, если возьмем исток Дона (Иван-озеро), как крайнюю точку от государевых «Тульских засек» до г.Епифань и далее Куликово поле, Елец и городки Червленого Яра на Воронеже. Крайней точкой можно считать станицу Казанскую, названную в честь покорения Казани. Более южные рубежи были освоены значительно позже, после курьезной попытки турецкого султана Селима II (пьяницы) прорыть канал между Доном и Волгой.
Ценными источниками по истории донского казачества, времен Грозного, является дипломатическая переписка России и Ногайской Орды, (Ногайские дела) из Архива Посольского приказа, (также Крымские и Донские дела). Ногайский фонд состоит из шертных грамот, дипломатической переписки, которые были сведены в столбцы – Ногайские дела[1]
В рамках казачьей истории «воронежские истоки казачества», несмотря на исторические акты 1549-1550 годов (грамоты заволжского ногайского мурзы Юсуфа к Ивану IV, где пишется о казаках на Воронеже и Верхнем Дону), обычно игнорировались. Причина тому привычная локализация «первоказачества» в Азовских пределах Нижнего Дона, ставшей областью Войска Донского или прежние казаки – мещерские, городецкие и касимовские.
В этой переписке Ивана IV с Юсуфом впервые упоминаются вольные люди в Диком поле – донские казаки, которые не принадлежали ни к одному из государств. С этого времени сообщения о них появляются почти в каждой ногайской и русской грамоте.
Известно и имя первого донского казачьего атамана звавшегося Сары-Азман. Н.М. Карамзин в своей «Истории государства Российского», в частности, писал: «Казаки гнушались зависимостью от магометанского царства,...и в 1549 году вождь их Сары-Азман, именуясь подданным Иоанна IV), строили крепости на Дону».
В грамоте, датированной 1550 годом, Юсуф пишет царю Ивану: «Холопи твои, нехто Сарыазман словет, на Дону в трех и в четырех местах городы поделлали, да наших послов и людей наших, которые ходят к тебе и назад, стерегут, да забирают, иных до смерти бьют... Этого же году люди наши, исторговав в Руси, назад шли, и на Воронеже твои люди – Сары Азманом зовут – разбойник твой пришел и взял их».[2]
Речь идет об Ордобазарной дороге (Астраханке) севернее переправы через Хопер, которая имела ответвление к району устья Воронежа. По ней и строились казачьи городки Сары-Азмана. Воронежское левобережье долго именовалось «Ногайской стороной», а правобережье Дона – «Крымской».
Ответ Ивана Грозного ногайскому мурзе Юсуфу, стал своего рода «клише» для трех поколений Московских царей. Почти столетие на все подобные претензии следовал стандартный ответ:
«Те разбойники, что гостей ваших забирают, живут на Дону без нашего ведома, от нас бегают. Мы не один раз посылали, чтобы их переловить, да наши люди добыть их не могут. Вы бы сами велели их переловить и к нам прислали, а мы приказали бы их показнить. Гостей ваших в своей земле мы бережем, а дорогою береглися бы они сами. Тебе известно, что на Поле всегда лихих людей много разных государств, и тех людей кому можно знать: нам гостей ваших беречь на Поле нельзя, а бережем и жалуем их в своем государстве».[3].
Однако в Ногайских делах нет указаний на конкретные меры, принятые для наказания казаков. Обещания казнить «лихих» казаков оставались только обещаниями, дипломатической уловкой со стороны Московского государства. Пока казачество решало внешнеполитические задачи русского правительства, оно предпочитало «не замечать» разбойничьих выходок казаков. В тот момент при подготовке военного похода на Казань правительство не могло пойти на конфликт с донскими казаками, так как надеялось на участие последних в военных действиях.
В ту пору жители Дикого Поля почти поголовно именовались казаками. А в Казанском ханстве казаками именовали воинскую прослойку, имевшую небольшие земельные наделы подчиненную «огланам» и «тарханам» – мелкой феодальной татарской знати.[4].
Много ранее (
«Об участии
этих Казаков в Куликовской битве говорит извлечение из какой-то старинной
летописи, сохранявшееся в записях Вкладной книги часовни на Лубянке в Москве: «Там в верховьях Дона народ христианский
воинского чину живущий, зовомии Козаци, выступил на стороне Московского князя
Дмитрия Донского, «с радостию
стретающа его со святыми иконами со кресты, поздравляюще ему о избавлении своём
от супостатов и приносящее сему дары от своих сокровищ. Иже имяху у себя
чудотворные иконы в церквах своих»[5].
Однако речь опять идет о казаках верховий Дона, а судя по близости места битвы от Воронежа, (200 верст по прямой), казаки могли прийти и с Воронежа. Во всяком случае, это не «казаки рязанские» (Рязанское княжество, в ту пору, прямой союзник Мамая). Тем более это не казаки ордынские, инкерманские или азовские, а так же казаки охраны генуэзских колоний. Есть версия о казаках верховий Северского Донца т.е. Донецкого Кряжа, или Гребней, поскольку те казаки принесли икону Божьей Матери «Гребенская».
Как мы видим, даже термин «казак» (читаемый одинаково слева и справа), во времена Ивана Грозного, стал частью большой геополитической пропаганды.
Энтони Дженкинсон (1562г) – английский дипломат и путешественник, многократно бывавший в России в третьей четверти XVI века, составил одну из первых карт России и Урало-Сибирского востока, где на Оби обозначена область «Казакии»[6].
Таким образом, в Англии и Нидерландах утвердилась карта государства Россия с казачьими землями за Уралом, в противовес польской версии о Московии как части Татарского улуса со смешанным татаро-финским населением. Поэтому покорение Сибири Ермаком (1581-1585 гг.) выглядит не экспансией, а вполне логичным и вполне законным воссоединением одной казачьей области с другой.
Уже не «версией», а прямым утверждением звучит наказ Ивана Грозного своим послам(1553) – «дескать…. Спросят: черкесы почему государя вашего холопы? Отвечать: черкесы государей наших старинные холопы, потому что бежали из Рязани..»[7]
Во всей этой истории мы видим некое необычное явление, во многом стихийное. Какие то люди «живут на Дону без нашего ведома, от нас бегают», но вдруг, как некие «конкистадоры» они осваивают громадные пространства и передают их под «царскую руку». Причем если первобытные испанские конкистадоры рекрутировались из маргинальных «идальго», то в России казаки из многонационального сословия, стали пониматься как особый народ древнерусского корня.
Крымский хан писал: «Ваши казаки донские Азову городу досаждают; ваши же казаки с Дона и с Самары к Овечьим водам приходят украдкою к нашим улусам воруют скот. Султан ко мне писал, что казну свою потратил, взял город Дербент, а теперь из Азова в Дербент людям его прохода нет: русские казаки, которые на Тереке живут, на перевозах и топких местах на них нападают»
Следует заметить ещё один феномен – татарская знать, включая огланов, уланов и всяческих мурз, перейдя на царскую службу, стремительно обрусела и составила костяк русского дворянства. В частности потомки музы Юсуфа, недовольного воронежскими казачьими городками Сары-Азмана, основали знаменитый дворянский род Юсуповых, богатейший в царской России. Из этого феномена вытекал ещё один долгосрочный процесс – начал реализовываться принцип права наций на самоопределение вплоть до присоединения к новому « Иванову царству»
Карта Дженкинсона, где Иван Грозный впервые титулован как Ioannes Basilivs Magnus Imperator Russiae (Великий Император России), очень удачно совпала с прежней легендой о Православном царстве пресвитера Иоанна, расположенном где-то за Уралом. Впервые оно известно по летописи Отгона Фрейзингского (1145г.)
Из летописи Оттона Фрейзингского упоминание о царе-священнике переходит в другие европейские хроники и была очень популярна. Легенда о пресвитере Иоанне – полумифическом христианском правителе, который играл одновременно роль короля и патриарха, бытовала, около 400 лет. В древнерусскую литературу легенда проникла под именем «Сказания об Индейском царстве».[8]
Казань вошла в политическую зависимость от московских князей, после «великого стояния на Угре» (1480), при Иване III. Уже тогда в Казани существовали уже довольно влиятельные прорусски настроенные силы. Когда к власти приходил «не тот» хан на берега Волги входили русские войска. Московское войско безмолвно стояло на берегу Волги на виду всех жителей, пока во дворце шли споры между сторонниками и противниками московской ориентации, как весомый аргумент в династическом споре.
При князе Василии IV Казань вновь вышла из под русского контроля и установила вассальные отношения с крымскими Гиреями. Казанскими ханами становятся крымские царевичи. Сторонники Москвы просили Ивана IV прислать воевод. «А мы великому князю послужим, царя убьем или схватим да выдадим воеводам; от царя теперь казанским людям очень тяжко: у многих князей ясаки отнимал да крымцам отдал; земских людей грабит; копит казну да в Крым посылает»[9].
Бегство крымцев отдало Казань в руки русской стороне, однако царский ставленник Шиг-Алея (Шигалей), тоже вскоре был свергнут и на казанский престол поставили астраханского царевича Едигера (Ядыгар-Мухаммеда).
На этот раз Ивану IV не удалось добиться подчинения Казани мирным путем и после продолжительного штурма (с августа по сентябрь 1552 года), Казань была взята царскими войсками.
Несмотря на жестокое сражение Едигер был помилован и в 1553 году принял Православие, став Симеоном, и женился на Марии Клеопиной-Кутузовой, а так же получил в удел город Звенигород (1554г.). Далее он воевода в Ливонской войне. Похоронен в Чудовом монастыре (1565 г.)
Генерал-майор Александр Ригельман (1778г.), облек казанский поход в совершенно «сказочные» формы. В своем «Повествовании о Донских казаках», он пишет:
«Проведали казаки о том, что московский царь
Иван Васильевич ведет войну с татарами в течение семи лет и что заветным
желанием его является взятие главного города татарского ханства – Казани. Атаман привел их к устью Дона с
тем, чтобы они настреляли там, как можно больше, птиц-баб (пеликанов), которые
тогда бесчисленными стаями обитали в гирлах реки, и, собрав с них перья,
доставили их для украшения и убранства боевых костюмов казачьего войска. Украсив
с головы до ног птичьими перьями каждого казака, атаман повел донцов к Казани. К
городу казаки подошли ночью и, раскинув свой стан в виду русских войск, развели
костры. Как только запылали казачьи костры, в царском войске сейчас же обратили
внимание на пришельцев. Фантастичность одеяния казаков, резко подчеркиваемое
среди ночной тьмы огнем костров, не на шутку испугала воинов русской рати.
Доложили царю о приходе каких-то «чудовищ». Царь послал одного из бояр
разведать, что это за люди, откуда и зачем пришли и куда идут? Боярин
направился к стану казаков, но чем ближе подходил к ним, тем чуднее и страшнее
казались они ему Царь дал согласие свое на просьбу казаков, которые, не теряя
времени, на другой же день, подняв святые иконы и навесив на концы пик пышные
крылья птиц-баб, двинулись к стенам Казани. Их строй имел подобие леса, вершины
дерев которого были покрыты снегом. Приблизившись к речке Казанке, казаки
принялись рыть подкоп под стены города. Затем было спущено в подкоп несколько
бочек пороха. Назначив время к поджогу пороха, казаки стали на молитву, прося
Господа дать свое знамение им, «на что, – говорит историк, –
воспоследовал из облак глас, глаголющ всем вслух: «победите и покойными будете».
После этого казаки подожгли порох, и, когда последовавший взрыв разрушил часть
городской стены, ворвались в город, где и завязался у них горячий бой с
татарами. Вслед за казаками ввел свои войска в город и царь. Очистив город от
татар, царь расставил везде караулы и назначил для Казани своего наместника и
воеводу»»[10].
Боевые действия под Казанью продолжались более 70 лет и одним переманиванием татарских мурз на русскую службу он не мог быть решен окончательно. На историческую сцену вышел новый и агрессивный игрок – Османская Турция; самое мощное Исламское государство. Следовательно, одним взятием Казани и далее Астрахани дело не могло быть закончено. Иван Грозный пишет Девлет-Гирею на требование вернуть Казань – «Теперь против нас одна сабля – Крым; а когда Казань будет вторая сабля, Астрахань третья, ногаи четвертая»[11].
В
Поход проходил в тяжелых для турецко-крымской армии условиях: сказывалась нехватка воды и продовольствия в степи. Крымский царь Девлет-Гирей был мало заинтересован в этом походе и решительно отказался принять на себя ответственность и руководство походом. Взбунтовавшиеся янычары отказались зимовать в Поволжье, и после десятидневной стоянки турецкая армия начала отступать к Азову. Вот тут-то донские казаки внезапно напали на турок и нанесли им, как писал очевидец этого похода польский посол А. Тарановский, сильный удар в двух милях от Азова. До Азова из них добралась лишь треть. Так, из трех тысяч янычаров выжило только семьсот»[12].
Рассматривая русско-ногайские отношения, В.В. Трепавлов выделяет три важнейших фактора, которые сдерживали натиск кочевников на границы Московского государства: строительство новых крепостей в Поволжье и Приуралье, привлечение на службу беглых крымских царевичей и использование военной силы вольного казачества. Именно казачество сыграло важную роль в обращении ногайских мурз за помощью и поддержкой к Москве. Донские, волжские и яицкие казаки контролировали места исконных перекочевок ногайских улусов и переправы через Волгу, ставя тем самым ногайцев в прямую зависимость от воли русского государя [13].
В середине XVI в. Дон был тем рубежом, на котором постоянно сталкивались две противоборствующие силы – казачество и ногайцы. Между ними шла ожесточенная борьба за контроль над прилегающими к Дону территориями. Все чаще казаки перехватывали инициативу у ногайцев. Признавая свою причастность к действиям донского казачества, русский государь тем самым получил мощный рычаг для ведения русско-ногайских переговоров. За свою поддержку в «унятии» донцов Москва добивалась определенных уступок со стороны ногайцев.
Донские казаки
готовы были продолжать войну с ногаями, и московское правительство не смогло бы
предотвратить их нападение на ногайские улусы, так как не хотело жесткого
решения конфликта. Это не входило в задачи Русского государства, потому что в
грядущей войне с Крымом оно нуждалось в казачестве не менее, чем в ногайцах.
Уже в
С началом Ливонской войны основные силы русской армии были переброшены в Ливонию. Вместе с ними ушли многие казачьи станицы и ногайские отряды. В Ливонской войне правительство Ивана Грозного широко использовало казачьи отряды Михаила Черкашенина и Ермака Тимофеевича, сорвавших осаду Пскова. Так о Ермаке мы впервые узнаём из «Дневника Стефана Батория».
Вместе с тем
нападения крымцев с
За время царствования Ивана IV казачество выросло количественно и превратилось во внушительную силу. Действуя вне официальных границ на Дону, Волге, Тереке, Яике возникло множество казачьих поселений-городков и станиц. Из «Ногайских дел» мы узнаём о существовании городка на Воронеже (1549 г.), раньше официальной даты строительства воронежской крепости (1586 г.). В «Смутное время» формально казаки выступили за возрождение законной Ивановой династии, в чем сильно просчитались. Однако по избранию Романовых, где первая роль отводилась казакам, положение России выправилось. Её границами стали не спорная река Бузан (в Астрахани), или скользящие границы Днепро-Донского междуречья, а невероятные пределы, измеряемые 80-м меридианом на Западе и 180-м на востоке, очерчиваемые 50 параллелью [14]. Из той же географии мы знаем, что великие зауральско-амурские и камчатские экспедиции, с основанием острогов, проводились казачьими отрядами Хабарова, Реброва, Пояркова, Дежнева и Алтасова.
Список источников и литературы:
1. Русско-ногайские отношения и казачество в конце XV-XVII веке[монография] Е. В. Кусаинова; редкол.: О.В. Иншаков (отв. ред.; ЮНЦ РАН, ВолГУ, Урюп. фил. – Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2005. – 230с.
2. Соловьёв
С.М. История России с древнейших времен кн V-VII. М.
3. Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымскою и Ногайскою ордами и Турцией //Сб. РИО. СПб., 1884. Т. 41.. Дела Ногайские кн№3 л.118
4. Русско-ногайские отношения и казачество в конце XV-XVII веке[монография] Е. В. Кусаинова; редкол.: О. В. Иншаков (отв. ред.; ЮНЦ РАН, ВолГУ, Урюп. фил. – Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2005. – с.122
5. Казачий словарь-справочник. Сост.
Г.В. Губарев. Ред. изд. А.И.
Скрылов Репринт, воспроизведение изд.1966 г. М.,ТО Созидание,
6. Английские путешественники в Московском государстве вXVI веке / Пер. с англ. Ю.В. Готье; Карта к соч. А. Дженкинсона. М.1937.
7. Соловьёв
С.М. История России с древнейших времен кн
8. Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства (Легенда о «государстве пресвитера Иоана» М.ГРВЛ 1970 432с.
9. Шишкин С.П. «От Руси Древней до Империи Российской».г.Уфа 2005 234с.
10. Ригельман А.И. История или повествование о Донских казаках Университетская тип. Место издания: М. Год издания: 1846 Количество страниц: 165 с.
11. Соловьёв
С.М. История России с древнейших времен кн V-VII. М.
12. Кусайнова Е.В. Русско-ногайские отношения и казачество в конце XV-XVII веке. Волгоград ВолГУ 2005 с 117.]
13. Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. М., 2002. с. 398
14. Карта России XV-XVI веков.